12.10.
Как много радости приносят мне короткие вечера с моей куколкой. Сейчас мне и подумать тяжело, чтобы было со мной, если бы я все-таки решился похоронить ее, если бы посмел предать ее совершенное тело сырой земле, где бы она вскоре сгнила. Конечно, процесс разложения не отпустит ее и здесь, по всей комнате уже начинает распространяться ужасающий запах гниющей плоти. А вскоре эта нежная кожа покроется гнойными нарывами, тело начнет становиться мягким, словно плавленый воск, моя куколка перестанет быть красавицей. Но это будет потом. Завтра, а может, если очень повезет, еще и послезавтра я всё еще смогу играть с ней, моя куколка еще «жива». Пока ее кожа лишь приобрела сероватый оттенок, а тело сохраняет напряженную твердость. Она время от времени пытается сказать мне что-то, но, увы, мертвые лишены этой возможности. Я замираю и прислушиваюсь к утробному урчанию, которое издает хрупкая фигурка, лежащая на моей постели. Да, моя прелесть, я так люблю тебя, скажи, наконец, что я не одинок. Но нет, ты молчишь, хотя мне и этого достаточно, дорогая.
Моя куколка совсем еще малышка, когда она умерла, ей было от силы лет семь-восемь. Я подобрал ее уже мертвой на одной из улиц Ист Энда, никто и не заметил несчастное маленькое создание, умирающее медленной и мучительной смертью, терзаемое голодом, холодом и человеческим безразличием. Я часто бывал в этом районе, знаете, когда аристократы предпочитают жить долго и счастливо, это негативно сказывается на моем кошельке. Ист Энд – прекрасный способ подработать, ежедневно там умирают сотни людей, и хоть родственники большинства из них не в состоянии оплатить похороны, иногда удается отыскать «золотую жилку» и в этой дыре. Все они, местные мертвецы, неинтересны для меня, отвратительны, в конце концов, я никогда особо не обращал на них внимания, их тела, кишащие червями и источающие отвратительные запахи не вызывают ничего, кроме приступа тошноты, но только не она. С того момента как я увидел ее, она стала моим ребенком, моей возлюбленной. Конечно, я не смею прикоснуться к ней и не позволяю себе ничего кроме невинных забав. Одна мысль о вторжении в это хрупкое тельце кажется кощунственной, нет, я люблю ее настолько сильно, что подавляю в себе всякие плотские желания. Моя куколка создана для созерцания и восхищения. И я поклоняюсь ей, как вы поклоняетесь своему Богу, даже не зная о том, существует ли он. Если он все же есть, то я ненавижу его всей душой за то, что он забирает себе такую красоту, даря мне тяготящее чувство безответности.
14.10.
Сегодня моя куколка умерла во второй раз. Запах, стоящий в комнате, стал невыносим. Я похоронил тебя в маленьком гробике и закопал на кладбище Сент-Грейв. Как же трудно было прощаться с тобой, милая, но я даже завидую тебе - ты не чувствуешь тоски от нашей разлуки. Когда я приводил твое тельце в порядок перед расставанием, мне захотелось подарить тебе что-то, что навсегда связало бы нас. Ничего ценного в моем доме нет, ничего, что было бы достойно твоей красоты, но думаю, тебе бы понравился гребень моей матери. Когда я искал его по всему дому, перебирая всевозможные сундуки и шкатулки, отец сказал, что я вконец свихнулся. Иногда мне кажется, что он догадывался о тебе, но смолчал. В конце концов, ему ничего больше не остается, кроме как молчать и лишь изредка бормотать о моем сумасшествии. Да, я сумасшедший и я действительно болен. Господи, за что же ты одарил меня любовью, которой не суждено обрести взаимность?
